Местное самоуправление в Русском государстве XVI в.

С большим удовольствием прочитал книгу В.В. Бовыкина «Местное самоуправление в Русском государстве XVI в.» (СПб., 2012), показывающую, что, вопреки распространённому заблуждению, шестнадцатый век был в области местного самоуправления временем расцвета русских обычаев народовластия, унаследованных от предшествующих столетий. Уже система наместнических кормлений, установленная при Иване III, была существенно ограничена правами выборных представителей местных общин. В конце 1530-х гг. в ходе губной реформы этим представителям были переданы права расследовать уголовные преступления и наказывать за них. По всей видимости, при этом на все русские земли были распространены губные учреждения, впервые появившиеся в Псковской и Новгородской землях (губские старосты упоминались уже в Псковской судной грамоте 1467 г.). По этому поводу Д.И. Иловайский говорил о стремлении «московского правительства оживить древний общинный дух Русского народа». Наконец, в ходе земской реформы 1550-х гг. выборные земские учреждения получили право по своему желанию упразднять наместников и брать на себя всю полноту власти на местах. Такие исследования, как книга Бовыкина, очень нужны нашему обществу, отравленному ядовитыми миазмами русофобской лжи, которая, к сожалению, проникает и в историческую науку.

Очень показательно, на наш взгляд, то внимание, которое центральная власть в лице великого князя уделяла местному населению в этом первом, известном нам законодательном акте единого Русского государства [Белозёрской уставной грамоте 1488 г.]. Очевидно стремление законодателя оградить «своих людей… всех белозерцев» от произвола, а фактически от любых попыток выйти за рамки установленного в грамоте регламента своих наместников и «наместничьих людей». Под страхом суда и казни наместникам, волостелям и их людям запрещалось обижать местное население, посещать без приглашения пиры и братчины. Кому бы то ни было возбранялось требовать у белозерцев «кормов и подвод и проводников и сторожов», исключая гонцов великого князя при наличии грамоты. Великий князь запретил наместникам и их тиунам судить без представителей местного населения: «…без сотцков и без добрых людей не судити суд», а населению предоставил право «сроки наметывать на наместников и на волостелей и на их людей».
С. 84

Из текста жалованной Белозерской грамоты следует, что великий князь знал о существовании определённой организационной структуры у «своих людей… белозерцев», о том, что их представители – «соцкие… кормы наместничьи и тиуновы и доводчиковы поборы берут в станех… да платят наместником и тиуном и доводчиком в городе…». Другие грамоты подтверждают существование аналогичных «организационных структур» тяглых людей. Их представители – старосты, сотские, десятские, «тянущие в проторы и розметы», непосредственно обеспечивали сбор податей и дани великому князю. <…> Центр знал, одобрял и защищал известный ему способ сбора дани и других платежей в казну великого князя силами самостоятельной, самодеятельной организации крестьян и не терпел конкуренции на этом поле. Запрещая своим агентам, да и вообще кому бы то ни было ездить без приглашения на пиры и братчины в крестьянские деревни и сёла, верховная власть не просто оберегала последних от насилия незваных любителей поживиться чужим добром, «учинить лихо» и показать свою «удаль» на сельских праздниках-пирах. В историографии с XIX в. сложилось устойчивое мнение, что такие «пиры» не были случайными собраниями народа с целью повеселиться, но представляли собой явление юридического и административного характера, удерживая в себе право суда, принадлежавшего целой общине. Положение Псковской судной грамоты «братьщина судить как судьи», по мнению Ю.Г. Алексеева, свидетельствует о судебных полномочиях братчины по «малозначительным тяжбам». По-видимому, тот же характер был и у «братщины», о которой говорилось в «Записи Новгородской о церковном суде».
С. 88-89

«Без старосты и без лучших людей суда наместником и волостелем не судити», – «уложил Князь Великий Иван Васильевич всея Руси с детми своими и с бояры» в сентябре 1497 г. Так местная Белозерская 1488 г. правовая норма получила своё развитие и закрепление теперь уже в масштабах «всея Руси» по боярскому и великого князя «всея Руси» приговору. По словам Л.В. Черепнина, сравнение Судебника 1497 г. с современными ему западноевропейскими правовыми кодексами приводит к выводу о единстве русского национального права. <…> Бояре и дети боярские, становясь наместниками и волостелями, получая от великого князя в кормление город или волость «с судом боярским», отныне могли законным образом реализовать своё право судить-«управлять» местным населением только в присутствии представителей этого самого местного населения.
С. 94

В 1506 г. великий князь Василий Иванович в грамоте, адресованной рыболовам и старосте на посаде в Переславле, прямо предписывает «без старосты и без лучших людей волостелю и его тиуну суда не судити никакого». В этом же году была выдана уставная грамота старосте и крестьянам Марининской трети Артемовского стана Переяславского уезда. <…> Великий князь «пожаловал… старосту и всех крестьян тое волости черных людей». Посредник в отношениях не предусмотрен. «Кто у них наш волостель не будет, и он у них ходит по сей нашей грамоте». «Он у них» (у старосты и всех крестьян) «ходит», а не они у него. Местная община безоговорочно доминирует в отношениях с тем, «кто… ни будет». Это даже и не обсуждается.
С. 95-96

Рассмотренные источники не дают серьёзных оснований приписывать центральной власти единого Русского государства начала XVI в. активное участие во внутреннем управлении провинций. Все попытки центра повлиять на повседневную провинциальную жизнь и на местные сообщества выглядят как декларации о защите местного населения от любого внешнего негативного воздействия и предписания участия в суде наместника представителей местного населения. Причём, что важно, «предписание» сделано именно судье (кормленщику), а не тем, кого «ведают» и «судят». <…> Строгий регламент фискальных вопросов в грамотах, имеющих отношение к местному управлению, свидетельствует скорее о силе местных общин, о признании центральной властью их высокого статуса. Это свидетельство подтверждается и рассмотренными выше документами, в которых, как было показано, нет и намёка на какую-либо дискриминацию организации волостных крестьян в лице их представителей, например, на суде у великого князя. <…> Таким образом, представляется возможным заключить: уровень самоорганизации и самодеятельности населения был насколько высок, а сила их «горизонтальных» структур настолько очевидна, что центральная власть не могла с этим не считаться.
С. 175-176

…Центральная власть вынуждена была обратиться к национальной традиции. Потенциал общества с его древними традициями самоуправления был востребован.
С. 206

Выше уже говорилось о несостоятельности института наместников и волостелей как органа местного управления и о том, что свои дела местные сообщества решали самостоятельно. Центральная власть всячески оберегала эти сообщества от «сильных людей», вплоть до запрета приезжать кому бы то ни было на местные праздники, пиры и братчины. Сбор податей был делом выборных лиц – старост. Контакты с представителями наместника или волостеля были максимально ограничены, им запрещено было даже ночевать в той деревне, где они уже обедали. Наконец, земская реформа 50-х гг. XVI в. законодательно переоформила отношения центральной власти и местных сообществ. Наряду с губным самоуправлением были, по сути, конституированы (институционализованы) некоторые другие функции местного самоуправления. Формировались как бы несколько организационных структур местного сообщества (институтов местного самоуправления), обречённых на конкуренцию и столкновение в борьбе за влияние на местах.
С. 341

…Мы выяснили, что основные сферы деятельности органов местного самоуправления – губное дело, сбор тягла, отправление правосудия не менялись в течение всей второй половины XVI в. К этому добавлялись другие правительственные поручения, связанные, например, с отводами земли и поддержанием правопорядка. Что свидетельствует как о доверии центральной власти к местному самоуправлению, так и о незаменимости этого института в решении широкого круга вопросов внутренней политики. Соучастие населения, как и прежде, играло ключевую роль в местном управлении.
С. 376

В то же самое время – мы подтвердили это на изученном материале – уровень самоорганизации и самодеятельности местных сообществ был насколько высок, что центральная власть не может с этим не считаться. Сбор податей в казну и внутренняя безопасность (фактически это непременное условие успешной фискальной политики) практически лежат на плечах этих сообществ.
С. 379

Из проведённого в нашем исследовании анализа источников можно сделать вывод, что уже к началу 1550-х гг. в Русском государстве начала складываться система местного самоуправления как государственный институт. Мы показали – идеология строительства этой системы формировалась под воздействием традиций и опыта самоорганизации и самодеятельности местных обществ. Доказано, что развитие «законодательства» о местном управлении происходило под сильным давлением «общественности».
Центральная власть, откликаясь на требования и ожидания местных жителей разных регионов страны, постепенно «поворачивалась лицом» к вопросу внутреннего обустройства – «земского устроения». Делегируя властные полномочия в регионы, местным сообществам, одновременно конституируя традиционные, устойчивые институты самоорганизации и самодеятельности этих сообществ, центральная власть формировала из этих архаичных институтов адекватного «партнёра-соправителя». Целью этого «партнёрства» было внутреннее устроение государства. Методы – поддержка «законодательной инициативы» местных сообществ по вопросам самоуправления, при необходимости готовность оказать судебную и силовую защиту.
В нашем исследовании произведён тщательный анализ процесса реформирования местного управления в 1550-е гг. этот процесс представляется нам осознанными, как необходимость, системными действиями правительства. В результате реформ местное самоуправление фактически получило признание центральной власти как своего alter ego.
С. 381-382

Наше исследование как минимум заставляет усомниться в обоснованности выводов современного учёного и влиятельного политического деятеля постсоветской эпохи о полном бесправии подданных в Русском государстве XVI в. (Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. М., 1995. С. 49). Настолько же сомнительно выглядят и утверждения американского специалиста по истории России Р. Пайпса о том, что «система управления не давала ни единой области царства возможности создать органы самоуправления или хотя бы приобрести начатки политического самосознания». Мы опровергаем и другой тезис американского историка: «Российские правители ни под каким видом добровольно не уступали своим подданным ни йоты политической власти» (Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 95, 110). Конечно, насилия в средневековом обществе было предостаточно, но не на нём это общество строилось.
С. 384

Самодержавие, как оно понималось современниками XVI в., означало скорее единство государственной власти, её верховенство, «но не неограниченность власти царя». Местное самоуправление как институт русской государственности, родившись в XVI в. из традиции, разделило ответственность и судьбу страны и государственности.
С. 385

http://aquilaaquilonis.livejournal.com

Победа Александра Невского над немцами на Чудском озере / День воинской славы России.

18 апреля празднуется победа русских воинов Александра Невского над немцами на Чудском озере в 1242 и сегодня День воинской славы России.

В конце августа 1240 года епископ Герман Дерптский, собрав ополчение из своих подданных и рыцарей Ордена меченосцев, при поддержке датских рыцарей из Ревеля, вторгся в псковские земли и захватил Изборск. Псковичи собрали ополчение и решили отбить свой пригород. Попытка псковского ополчения в сентябре 1240 года отбить крепость окончилась провалом. Рыцари осадили сам Псков, но взять с ходу не смогли и ушли. Сильная крепость могла выдержать долгую осаду, к ней немцы не были готовы. Но рыцари вскоре взяли Псков, воспользовавшись предательством среди осаждённых. Ранее княживший в Пскове князь-изгой Ярослав Владимирович снесся с боярами внутри города, во главе которых был псковский посадник Твердило Иванкович, улестил их деньгами и властью. Эти изменники ночью впустили в крепость врага. В Псков были посажены немецкие наместники. К концу 1240 г. крестоносцы прочно обосновались в Псковской земле и стали готовиться к дальнейшему наступлению, используя ранее захваченную территорию как опорный плацдарм.

Рыцари действовали по традиционной схеме: захватывали землю, уничтожали вражескую живую силу противника, террором запугивали оставшихся жителей, строили свои храмы (часто на месте уже существовавших святынь), огнем и мечом обращали в «святую веру» и возводили опорные замки-базы для обороны уже захваченных земель и дальнейшей экспансии. Так, рыцари вторглись в новгородские владения Чудь и Водь, опустошили их, обложили жителей данью. Они также построили крепость в Копорье. Замок построили на крутой и скалистой горе и он стал базой для дальнейшего продвижения на восток. Вскоре после этого крестоносцы заняли Тесово, важный торговый пункт в Новгородской земле, а оттуда уже было рукой подать до самого Новгорода.

Новгородская верхушка в начале войны действовала не лучшим образом. После Невской битвы, когда народ с ликованием встречал победоносную дружину юного князя, торгово-аристократическая верхушка Новгорода, с подозрением смотревшая на князя, опасаясь роста его власти и влияния, рассорилась с Александром Ярославичем. На созванном вече ему бросили ряд несправедливых обвинений, а саму победу над шведами представили как авантюру, принесшую Новгороду больше вреда, чем пользы. Разъярённый Александр Невский покинул Новгород и вместе с семьей уехал в свой удел — Переяславль-Залесский. В итоге разрыв с молодым, но талантливым и решительным военачальником бедственно отразился на положении Новгорода. Однако надвигающаяся угроза привела к народному возмущению, новгородцы заставили боярскую «господу» звать на помощь Александра. К нему в Переяславль отправился новгородский владыка Спиридон, который упросил князя забыть прежние обиды и возглавить выступление против немецких рыцарей. Александр в начале 1241 года вернулся в Новгород, где был встречен всенародным ликованием.

Ледовое побоище

Весной 1241 г. Александр Ярославич во главе своей дружины и ополчения из новгородцев, ладожан и корелы взял Копорье. Крепость срыли, пленных рыцарей отправили заложниками в Новгород, а служивших у них воинов из чуди и води повесили. Затем Александр разбил мелкие отряды противника, разбойничавшие в окрестностях и к концу 1241 г. новгородская земля была почти полностью очищена от врага. Зимой 1242 г. князь Александр вместе с братом Андреем, приведшим из Владимиро-Суздальской земли подкрепления, отбил Псков. Немецкая Рифмованная хроника так рассказывает о взятии Пскова войсками Александра Ярославича: «Туда он прибыл с большой силой; он привел много русских, чтобы освободить псковичей… Когда он увидел немцев, он после этого долго не медлил, он изгнал обоих братьев-рыцарей, положив конец их фогтству, и все их слуги были прогнаны». Псковские бояре-изменники были повешены.

Затем русские войска, усиленные псковским ополчением, двинулись в земли Ордена. Весть о движении русских войск вскоре достигла Дерпта, и местный епископ обратился за помощью к Ордену. Крестоносцы собрали большое войско, которое со вспомогательными отрядами чуди было готово к решительной битве. Один из передовых отрядов русского войска попал в засаду и был разгромлен. Александр поняв, что рыцарское войско само ищет генерального сражения, решил дать его в выгодных для себя условиях. Он отвел свои полки из ливонских границ и встал на Узмени, узкой протоке, соединяющей Чудское и Псковское озера, у Вороньего камня (островка-утеса, ныне скрытого водой Чудского озера). Такая позиция была очень удобной. Крестоносцы, пройдя к озеру, могли затем пойти на Новгород в обход Чудского озера на север, или Псков — вдоль западного побережья Псковского озера на юг. В каждом из этих случаев Александр Ярославич мог бы перехватить врага, двигаясь вдоль восточного побережья озер. Если бы крестоносцы решились действовать напрямик и попытались преодолеть пролив в самом узком месте, то тогда они непосредственно столкнулись бы с русскими войсками.

В состав тевтонского войска, которым командовал ландмейстер Тевтонского ордена Андреас фон Фельвен, кроме орденских братьев-рыцарей входили отряды Дерптского епископства и датские рыцари во главе с сыновьями датского короля Вальдемара II. Немецкие крестоносцы строились обычно в боевой порядок, известный под названием «кабаньей головы» («свиньи»). Это была узкая, но довольно длинная колонна. Во главе находился клин из нескольких сужающихся к переду рядов наиболее опытных и закаленных в боях братьев-рыцарей. Позади клина, постепенно расширяясь в глубину, становились отряды оруженосцев и кнехтов. По бокам колонны также двигалась рыцарская тяжеловооруженная конница. В центре колоны находилась пехота из наемных кнехтов (из балтийских племен подчиненных немцами), которым в бою отводилась второстепенная роль (добить поверженного врага). Мало какому противнику удавалось выдержать удар тяжелой рыцарской конницы. Рыцари на сильных лошадях подобно тарану мощным ударом раскалывали строй противника надвое, затем дробили на более мелкие группы и уничтожали их по частям (уже с участием пехоты). Но у этого построения были и свои недостатки. Сохранить боевой порядок после нанесения главного удара было практически невозможно. Да и совершить маневр при внезапно изменившейся в ходе боя ситуации в таком строю было крайне сложно. Для этого необходимо было отвести войско назад, привести его в порядок.

Зная об этом, Александр Невский ударные свои силы разместил на флангах. Основой боевого порядка русских войск того времени были три полка: «чело» — главный полк, находящийся в центре, и полки «правой и левой руки», расположенные по флангам «чела» уступами назад или вперед. Все три полка составляли одну, главную линию. Причем «чело» обычно формировалось из наиболее подготовленных воинов. Но новгородский князь разместил главные силы, в основном конницу, на флангах. Кроме того, за полком левой руки в засаде для обхода фланга и удара в тыл противнику находились конные дружины Александра и Андрея Ярославичей. В центре расположилось новгородское ополчение, которое должно было принять на себя первый и наиболее тяжелый удар. Впереди всех встали лучники, а сзади русского воинства, возле крутого берега, были поставлены скованные цепями сани обоза, чтобы дать дополнительную опору русской пехоте и остановить, лишить маневра вражескую конницу.

За спиной русской рати находился заросший густым лесом берег с крутыми склонами, исключавший возможность маневра; правый фланг был защищен зоной воды, называвшейся Сиговица. Здесь, вследствие некоторых особенностей течения и большого числа подземных ключей, лед был очень хрупким. Местные жители об этом знали и, несомненно, сообщили Александру. Левый фланг был защищен высоким береговым мысом, откуда открывалась широкая панорама вплоть до противоположного берега. В советской историографии Ледовое побоище считалось одной из крупнейших битв за всю историю немецко-рыцарской агрессии в Прибалтике, и численность войск на Чудском озере оценивалась в 10-12 тыс. человек у Ордена и 15-17 тыс. человек русских.

Сражение произошло 5 (12) апреля 1242 г. на льду Чудского озера. Момент начала боя «Рифмованная хроника» описывает так: «Русские имели много стрелков, которые мужественно вышли вперёд и первыми приняли натиск перед дружиной князя». Далее: «Знамёна братьев проникли в ряды стрелявших, было слышно как звенят мечи, рубились шлемы, как с обеих сторон падали на траву павшие». Таким образом, известия «Хроники» о боевом порядке русских в целом сочетаются с сообщениями русских летописей о выделении отдельного стрелкового полка перед центром главных сил. В центре немцы прорвали строй русских: «Немцы же и чудь пробишася свиньёю сквозь полки».

Рыцари прорвали русский центр и завязли у обоза. С флангов их стали сжимать полки правой и левой руки. «И бысть ту сеча зла и велика немцем и чюди, и бе труск от копий ломления, и звук от мечного сечения, и не бе видети леду, покры бо ся кровию», отметил летописец. Окончательный перелом наметился, когда в бой вступили княжеские дружины. Крестоносцы начали отступление, которое переросло в бегство. Часть рыцарского войска русские дружинники загнали на Сиговицу. В ряде мест весенний лед проломился, и тяжелые рыцари, пошли на дно. Победа осталась за русскими. Русские преследовали бегущих по льду на протяжении 7 вёрст.

Пленных рыцарей босыми и с непокрытыми головами вели пешком подле их коней до Пскова, захваченных в плен наемных солдат казнили. Ливонская «Рифмованная Хроника» утверждает, что в Ледовом побоище погибло 20 братьев-рыцарей и 6 попали в плен, то есть явно преуменьшает потери. Хроника Тевтонского Ордена, видимо, более точна и сообщает о гибели 70 братьев-рыцарей. При этом и эти потери не учитывают павших светских рыцарей и прочих орденских воинов. Также стоит помнить, что немцы учитывали гибель только братьев-рыцарей. За каждым рыцарем стояло «копьё» — боевое подразделение. Каждое копьё состояло из рыцаря, его оруженосцев, слуг, мечников (или копьеносцев) и лучников. Как правило, чем богаче был рыцарь, тем больше бойцов насчитывало его копьё. Бедные «однощитные» рыцари могли входить в состав копья богатого «брата». Также знатными людьми могли быть паж (приближенный слуга) и первый оруженосец. Поэтому в Первой Новгородской летописи потери противников русских представлены так: «и… паде чюди бещисла, а Нѣмець 400, а 50 руками яша и приведоша в Новъгородъ».

Поражение в сражении на Чудском озере заставило Ливонский Орден просить о мире: «Что зашли мы мечом… от того всего отступаемся; сколько взяли людей ваших в плен, теми разменяемся: мы ваших пустим, а вы наших пустите». За город Юрьев (Дерпт) Орден обязывался выплачивать Новгороду «юрьеву дань». И хотя война 1240-1242 гг. не стала последней между новгородцами и крестоносцами, сферы их влияния в Прибалтике не подвергались заметным изменениям в течение трех столетий — вплоть до конца XV в.

Александр Невский после этой битвы навсегда вошёл в русскую историю как образ русской национальной и государственной идентичности. Александр Ярославич показывает, что никакое «мирное сосуществование», компромисс с Западом невозможны в принципе. Русь и Запад — это два мира, которые имеют различные мировоззренческие, концептуальные начала («матрицы»). Западная матрица — это материализм — «золотой телец», рабовладельческое общество — паразитизм «избранных» над остальными, что ведёт к саморазрушению и гибели всей цивилизации (отсюда современный кризис капитализма, белой расы, человечества и биосферы в целом). Русская матрица — господство этики совести, справедливости, стремление к идеальному обществу служения и созидания («Царству Божьему»).

Поэтому западники в России и стараются всячески очернить и принизить значение Александра Ярославича Невского и его побед, выбить из исторической памяти русского народа одну из основ. Александра Ярославича пытаются превратить из героя в антигероя, который якобы пошёл на союз с «монголами», вместо того чтобы сотрудничать с «цивилизованным и просвещённым Западом».

Памятник русским воинам князя Александра Невского. Установлен в 1993 г. на горе Соколиха во Пскове. Выполнен по проекту скульптора И. И. Козловского и архитектора П. С. Бутенко !

По материалам телеканала "Звезда" и другим источникам.

Очень важно знать, немцы снова посчитали убитыми только немцев, все остальные народы, кто воевали под знаменами "псов-рыцарей" против русских не учитывались ни немцами, ни тем более русскими! В русских хрониках было написано : чуди (эстонцев) убито было немерено, их никто не считал!

И еще, все предатели и изменники были повешены, аки иуды искариота!